Три семьи из Волгограда обвиняют врача реаниматолога Ивана Качуру в смерти их детей
Раскажем их истории. Сразу скажем, эти семьи подали заявление в Следственный Комитет Волгограда, не надеясь на справедливое разбирательство внутри волгоградского минздрава.
1. У Оксаны в январе 2020 года заболел сын Максим. На тот момент мальчику был всего год и восемь месяцев. Малыша срочно доставили в инфекционную больницу № 21 г. Волгограда с предварительным диагнозом гастроэнтероколит.
18 января 2020 года он поступил в отделение 21-й инфекционной больницы. А уже 19 января с рвотой его перевели в реанимацию. Врачи оценили состояние сына как тяжелое.
Через какое-то время врач реаниматолог нам сказал, что сыну необходима операция на почке, ему нужно было установить катетер. Но операция была невозможно сделать в пределах больницы, и его нужно было перевозить в другую. Нам сказали, что сын может не пережить дорогу. Мы поступили в больницу с неподтвержденным диагнозом «гастроэнтероколит», при этом у сына было еще и генетическое заболевание лейциноз. Кипу документов у нас принимал лично врач Иван Качура. Сыну становилось хуже, но мы надеялись, что ему поменяют лечение, с учетом тех назначений, что нам были сделаны другим врачом.
Мы были уверены, что нашему сыну нельзя проводить операцию, но 23 января Максиму поставили почечный катетер.
Хотя изначально врачи заявили нам, что сделать это в условиях больницы № 21 невозможно.
При этом меня как мать Максима не то, что не спросили, меня даже в известность не поставили об этом. Я узнала о том, что над моим сыном проводились какие-то манипуляции, только в морге. В заключении о смерти написали, что причиной стал лейциноз. Гастроэнтероколит в итоге не подтвердился. Получается, что при соблюдении назначений по генетическому заболеванию мой сын мог бы жить!
2. Ольга Майсумова: «За 20 часов у сына никто не заметил отека головного мозга»
Сыну Ольги был всего год и десять месяцев. Мальчик рос веселым и игривым ребенком. Но в конце 2019 года малыш заболел, появились симптомы простуды.
- Мы поступили в больницу № 21 с диагнозом «односторонняя сегментарная пневмония». Течение не было тяжелым, просто сопли потекли.
Одышки у него не было, кашель появился. На восьмой день у нас уже не было никаких симптомов заболевания, но нам сказали, что положено лежать 14 дней, и не отпустили. На протяжении двух недель сыну кололи антибиотики. На десятый день нам сделали рентген повторный, затем мы три дня ждали результатов, когда они пришли, нас стали готовить к выписке. В день выписки мы сидели в коридоре и ждали свои документы. Неожиданно сынок перестал дышать. Врачи тут же забрали сына, и позвали реаниматолога Качуру. Сына присоединили к ИВЛ. Я сразу не смогла отправиться за ним, потому что мне самой стало плохо.
Через несколько мгновений она пришла в себя и пошла за реаниматологом. Ольга, с ее слов, попыталась узнать, что с сыном, но врач сказал: «Я хрен его знает, что с вашим сыном». У сына были в норме все показатели, но он не дышал.
Я подумала, что у него началась интоксикация? Вечером уже меня выгнали из больницы, сказав, что нас выписали и находиться там я не имею права.
Около восьми часов вечера я позвонила в больницу, где мне сказали, что сыну стало лучше, его сняли с ИВЛ. Качура заверил, что Максим дышит самостоятельно и у него даже нет тахикардии. Утром мне позвонили из реанимации и сказали, что Максима не стало.
Ольга Майсумова: Врач сказал: "Я хрен его знает, что с вашим сыном". Уже в морге ей сказали о том, что ребенок умер, не приходя в сознание. Максим и не начинал дышать самостоятельно
Ольга с супругом сразу же отправились в больницу. По словам женщины, уже в морге ей сказали о том, что ребенок умер, не приходя в сознание. Максим и не начинал дышать самостоятельно.
Главврач ответил, что не понимает, в чем дело, отчего умер мой сын. В морге мне сказали, что Максим умер, не приходя в сознание, хотя Качура уверял, что он весь день был в сознании.Позже в справке о смерти нам написали, что сын скончался от отека головного мозга. Он шел у него на протяжении 20 часов. Неужели реаниматолог не заметил, что сын не дышал сам? Что у него идет отек?! Я не понимаю. Все 20 часов, что сын находился в реанимации, никто ничего не заметил?
Спустя три месяца женщина снова поехала в морг и в больницу, пытаясь выяснить причину смерти своего ребенка.
Врач Качура нам с мужем сказал, что с аппарата сына моего не снимали. Хотя на следующий день после его смерти он моему мужу объяснял, что Максима сняли с ИВЛ из-за того, что сын начал дышать самостоятельно. Тоесть врач просто отказался от своих слов.
3. В семье Сергея и Кристины Черкашиных также произошла аналогичная трагедия. В апреле 2018 года скончалась их любимая дочь Виктория.
Мы с нашей дочкой Викторией поступили в больницу № 21 в марте 2018-го, принимал нас врач Иван Качура. Поведение его было, мягко сказать, агрессивным. Сергей Черкашин: -"Мы приехали с готовым рентгеном, задавали вопросы по существу, то есть по предварительному диагнозу «пневмония»" Он на нас посмотрел и заявил: «Вы не пульмонологи и вряд ли можете в этом что-то понимать. Ваша дочка розовая и дышит. Что вы еще хотите?» Вику положили в палату с болеющими детьми, даже не поставив ей диагноз. На протяжении всего лечения дочке кололи сильные антибиотики. Выписали ее 30 марта, несмотря на сохранявшуюся одышку.
У маленькой Вики было больное сердце, и Кристина вместе с дочькой поехала на плановую госпитализацию в кардиоцентр. При этом состояние Вики начинало ухудшаться.
Кардиологи, осмотрев Викторию, пришли к выводу, что сердце работает хорошо, но обратили внимание на недолеченные легкие и направили снова в больницу № 21. На направлении стояла пометка «срочная реанимация».
Однако Качура встретил нас с теми же словами: «Ваша девочка розовая, дышит». Он положил Вику в общее отделение. На следующий день состояние нашей дочки резко ухудшилось, она тяжело дышала, но из-за того, что в отделении не было кислорода, ее к нему не подключали.
Дня три врачи говорили нам одно: «Ваша дочка в тяжелом, но стабильном состоянии». Потом начались резкие ухудшения.
15 апреля он нам сказал, что Вике стало лучше и она идет на поправку. Но когда на следующий день дежурил другой врач, он сказал, что Виктория в критическом состоянии.
Дочка была совсем маленькой, мы не успели ее даже покрестить. 16 апреля нам разрешили сделать это в больнице.
На следующий день началось еще большее ухудшение. Вечером мы приехали снова в больницу, боясь за здоровье дочери. В больнице нам сказали, что у Вики произошла остановка сердца, но его смогли заново завести.
Качура при этом сказал, что ему некогда с нами разговаривать и ему нужно спасать нашу дочь. Мы верили. Ждали, стоя у окна реанимации, но все это время Вика лежала одна, к ней не подходил ни один врач. Еще через полчаса нам сказали, что Вика умерла.
В морге нам сказали, что у дочки был инсульт и кровоизлияние в мозг, у нее внутри кровоточил каждый орган. И была непролеченная двусторонняя гнойная пневмония.
