"Фактически она приказала Сушкевич убить новорождённого ребёнка Ахмедовой" - сказала на суде Косарева

После собрания Белая подловила меня в коридоре и спросила: "Что они делают, чтобы таких детей не было? Я знаю, что они что-то вводят, чтобы дети погибали. Сходи, узнай". Я ответила, что не знаю, что они вводят, а Белая ответила: "Что у меня за персонал! Ничего не умеете делать! Всё приходится самой!" 

Я снова пошла в интенсивную терапию. В это время принесли результаты анализа крови ребёнка. Сушкевич сказала, что анализы плохие. Нужно переливание донорской крови. Сушкевич сказала: "Параметры не жёсткие, будем забирать", то есть она однозначно планировала транспортировать новорождённого Ахмедова в РПЦ.

Потом Сушкевич пошла искать бланки, чтобы заказать донорскую кровь. В ординаторской таких бланков не оказалось, ей сказали, что они в палате. Она вернулась, и следом за ней в ПИТ зашла Белая. Она обратилась к Сушкевич: "Мы в ваших услугах больше не нуждаемся, ваше руководство отзывает вас".

Затем я взяла бланки на кровь из стола и собралась выходить из палаты, но Сушкевич сказала мне: "Подожди! Наверное, кровь уже не надо!" А Белая тоже сказала: "Не надо никакой крови! Пора с этим заканчивать!"

Белая сказала: "Он все равно умрёт, даже если мы его и переведем в РПЦ! Надо сделать так, чтобы его не было, он будет антенаталом".

Я ответила: "Какой он антенатал, когда ребёнок находится на искусственной вентиляции, ему вводился куросурф и он получает инфузионную терапию? Любая экспертиза подтвердит, что ребёнок был живой."

Белая ответила: "Ерунда! Экспертиза будет, которая надо!"

Затем Белая позвала меня и Сушкевич в ординаторскую, а другим сотрудникам велела выйти. Остались я, Сушкевич, Татьяна Соколова и сама Белая. Она закрыла изнутри дверь ординаторской, и стала кричать в бешенстве: 

После ответа Сушкевич Белая прямо обрадовалась. По её внешнему виду было видно, что она довольна, успокоилась и расслабилась. 

"Ну, вот и всё решили!" — сказала она и обратилась к Сушкевич: "Значит, идёте и делаете! Вы меня услышали?"

"Что скажете, то я и сделаю", — ответила Сушкевич. 

Белая открыла дверь и сказала ей: "Чего сидите? Вставайте и делайте!" После чего Сушкевич и Белая вышли из ординаторской, а Белая обернувшись, сказала мне: "Пошли!" 

Я некоторое время оставалась сидеть в ординаторской, так как не могла прийти в себя после этого разговора. Я находилась в шоковом состоянии, не могла принять того, что говорила Белая.

Фактически она приказала Сушкевич убить новорождённого ребёнка Ахмедовой. 

Весь этот разговор Белой с Сушкевич происходил в моём присутствии и в присутствии Татьяны Соколовой. Мы обе сидели молча.

Я пошла вслед за Белой и Сушкевич в палату, где находился сын Ахмедовой. В палате была одна Сушкевич. Новорождённый был живой, я открыла дверцу кювеза, прослушала фонендоскопом сердце ребёнка. Сердцебиение было нормальным. 

Тут в палату резко зашла Белая и сказала: "Не бойтесь, это я! Чего вы там копаетесь, возитесь? Всё же решили!" После этого Белая закрыла изнутри дверь в палату. Стояла и держала рукой двери. 

"Раз решили — давай делай!" — сказала Белая Сушкевич. 

"Давайте, сделаю всё сама", — ответила Сушкевич.

Сушкевич подошла к шкафчику с медикаментами, который стоял при входе в палату справа, достала картонную упаковку с препаратом "Магния сульфат".

Сушкевич набрала из ампулы полный шприц и выкинула пустую ампулу в специальный контейнер для отходов. 

Я лично видела, как Сушкевич набирала в шприц "Магния сульфат" — в этот момент я как раз подошла к контейнеру, чтобы выбросить свои перчатки, и находилась рядом.

После этого Сушкевич подошла к кювезу. Сама лично отсоединила тройник с подключенными к пупочному катетеру капельницами, вставила заполненный препаратом шприц без иглы в разъём пупочного катетера и ввела ребёнку "Магния сульфат" через катетер. Сушкевич вводила препарат быстро, и ввела полностью весь препарат, то есть 10 мл.

Я стояла почти посередине палаты и видела, как Сушкевич вводила препарат ребёнку. Видела, что на мониторе частота сердечных сокращений у ребёнка стала снижаться.
Еще, когда Сушкевич вводила препарат, Белая на пару секунд подошла поближе и смотрела, как Сушкевич это делает, после чего вновь вернулась к дверям и стояла там, чтобы никто больше не зашёл в ПИТ. Всё это происходило примерно в начале 11 часа, то есть около 10 часов, 10:15.

Монитор показателей сердечной деятельности и сатурации издавал сигнал тревоги — "пищал". Примерно через две минуты я увидела на мониторе, что частота сердечных сокращений у ребёнка снизилась до критических показателей (частота около 30-40). Белая в это время отошла от двери, посмотрела на кювез и села в кресло, расположенное около письменного стола.
После чего уже довольным, назидательным тоном сказала мне: "Вот, смотрите и учитесь, как надо делать!

Я подошла к кювезу, приложила фонендоскоп к ребёнку в область сердца и услышала, что сердцебиение у ребёнка уже отсутствует, поняла, что ребёнок умер. 

Сушкевич сказала, что нужно выпрямить тело ребёнка. Она сняла пеленку, отсоединила все шприцы от инфузомата, положила их в кювез. Потом выпрямила тело ребёнка, вытянула его руки вдоль тела, выпрямила ноги. Как она сказала, что тело быстро застынет, и потом она не сможет придать ему такое положение, чтобы внешне было видно, что тело без тонуса. 

У Белой было сияющее, довольное выражение лица, она стала говорить, что этот ребёнок будет антенаталом. Как будто он умер до родов.

Я спросила Белую, как ребёнок может быть антенаталом, когда он был интубирован, у него стоял пупочный катетер, ребёнок получал инфузионную терапию, вводился препарат "Куросурф", при вскрытии любой эксперт скажет, что ребёнок родился живой. 

На это Белая ответила мне: "Ну и что! Убрать все трубки и всё! А вскрытие будет такое, как надо!"

Далее Белая сказала: "И ещё надо привести родственников и показать, что ребёнок умер!" На что Сушкевич ответила: "Подождите. Я уйду, а потом приведёте родственников, чтобы меня не видели. Нужно немного подождать, чтобы он остыл, тогда и позовёте, мы же ему еще должны типа 30 минут реанимацию оказывать".      

Сушкевич собрала свои вещи и ушла, также из палаты вышла Белая. Мёртвый ребёнок оставался лежать в кювезе.

Я собрала со стола все документы — историю развития новорождённого, какие-то анализы, и вышла следом за Сушкевич. Положила документы на стол, на посту медсестры, села на диван, в этот момент вообще плохо соображала, что произошло. Всё случившееся для меня было шоком".

Согласно документу, Косарева сказала Белой, что уничтожит историю развития новорождённого, но на самом деле спрятала её и передала следствию.

Очевидцем разговора Белой и Сушкевич в ординаторской стала также заведующая родильным отделением Татьяна Соколова. Именно она сняла на телефон совещание, проводимое Белой. Запись впоследствии изучали в суде. Соколова на следствии подтвердила показания коллег. 

Показания Татьяны Соколовой: 

"После совещания я и Широкая вернулись в ординаторскую. Я сказала Широкой, никакие медицинские документы переписывать не буду и ей не советую.
Белая стала допытываться у Сушкевич "Как сделать, чтобы это было завершено? Чтобы он не жил? Как вы это делаете? Ну как вы это делаете?". 

Я спросила у Белой: "Зачем нам это нужно делать? Ведь даже если ребёнок умрёт, то мы всё необходимое сделали".
Белая сказала, что нужно так сделать, чтобы была антенатальная гибель плода. Я ответила, что это невозможно, так как мать ребёнка знает, что он живой. Белая продолжала выпытывать у Сушкевич, что они в РПЦ делают с такими детьми, на что Сушкевич ответила: "Мы вводим магнезию".

Тогда Белая успокоилась, стала довольной и сказала Сушкевич и Косаревой: "Пойдёмте!" Они втроём пошли в сторону палаты интенсивной терапии, где и находился ребёнок Ахмедовой, а я осталась в ординаторской. 

Через некоторое время я проходила мимо палаты интенсивной терапии, двери там были закрыты. Примерно в 11:30 в родовое отделение зашла сестра роженицы Ахмедовой. Она спрашивала, перевели ли её племянника в перинатальный центр. Тут подошла Белая и сказала женщине: "Пойдёмте со мной, я вам всё покажу!" Она отвела её в ПИТ, а затем я услышала душераздирающий крик и вой. Сестра Ахмедовой страшно голосила и плакала: "Может быть, он живой? Посмотрите. Спасите его. Может быть, он живой?" Белая ответила: "Нет, он не живой."

Слова Елены Белой:
-"Все показатели мне портите! Кого вы спасаете? Вы никого не спасаете! Спасатели хреновы!"
-"Эта чурка всё равно ни хрена не понимает! Скажете, что она была под наркозом"
-"Не надо никакой крови! Пора с этим заканчивать!"
-"Он все равно умрёт, даже если мы его и переведем в РПЦ! Надо сделать так, чтобы его не было, он будет антенаталом"
-"Ерунда! Экспертиза будет, которая надо!"
-"Хватит тут уже устраивать мне цирк! Давайте уже заканчивайте! Отправляйте РПЦ обратно, мы тут сами все сделаем! Всё уже решено! Он всё равно не жилец! Не надо мне тут портить показатели!"
-"Что вы вводите, чтобы таких детей не было?! Я знаю, что вы что-то вводите!"
-"Как сделать, чтобы это было завершено? Чтобы он не жил? Как вы это делаете? Ну как вы это делаете?"
-"Ну, вот и всё решили! Значит, идёте и делаете! Вы меня услышали?"
"Ну вот, семьсот грамм уголька у меня ещё прибавилось"
"Вот, смотрите и учитесь, как надо делать!"
"Ну и что! Убрать все трубки и всё! А вскрытие будет такое, как надо!"
Слова неонатолога-реаниматолога регионального перинатального центра Элины Сушкевич:
-"Мы вводим магнезию"
-"Что скажете, то я и сделаю"
-"Подождите. Я уйду, а потом приведёте родственников, чтобы меня не видели. Нужно немного подождать, чтобы он остыл, тогда и позовёте, мы же ему еще должны типа 30 минут реанимацию оказывать"
 

Источник