Врачи начинают говорить правду, когда "коллеги" убивают их матерей

«Моя мама находилась в реанимации с диагнозом двусторонняя пневмония и умерла из-за того, что дежурный реаниматолог отказался ее интубировать, так как на самом деле он был не реаниматологом, а терапевтом».

Рассказывают врач-реаниматолог отделения анестезиологии-реаниматологии Георгиевской ЦРБ, и Сергей Чекалин, врач-хирург АНМО «Нефрологический центр», сын погибшей 51 летней женщины.

К трагедии привели сложившиеся обстоятельства, нехватка препаратов, средств защиты и не профессионализм медиков.

Сергей Чекалин рассказывает:
«Мама заболела 26 апреля, в больнице ей сделали снимки, установили правостороннюю пневмонию, назначили лечение и отправили лечиться домой. 2 мая ей стало хуже, скорая доставила ее в ЦРБ, где ее сразу поместили в реанимацию.
Когда я приехал, ее уже интубировали, то есть через ротовую полость вставили в трахею трубку и подсоединили к аппарату ИВЛ. Сделали рентген легких: картина была хуже некуда. Маму ввели в искусственную медикаментозную кому.
«При поступлении мамы в больницу сатурация (показатель насыщения кислородом легких) у нее почти не определялась, потом появилась — 60%, 70%. Оказалось, что в нашей реанимации очень старый аппарат ИВЛ.

Когда главный краевой реаниматолог Александр Дьяченко увидел его по конференц-связи, у него глаза на лоб полезли.
Я все время там находился. Мало того что праздники, так еще и постоянных реаниматологов не было: кто-то заболел и ушел на больничный, кто-то был на карантине. Вместо них приезжали реаниматологи из соседних городов.

Как врач я понимал, что здесь ее не смогут вытащить. Я не хочу бросать тень на нашу реанимацию.
Поэтому Сергей попросил главного врача ЦРБ Каспарова перевести мать в краевую больницу, так как в отделении нет врачей.
«Главврач начал хаять и материть своих врачей-реаниматологов, что они устроили саботаж, что не хотят работать, что специально ушли.

Как врач я понимал тяжесть состояния моей мамы, но краевые реаниматологи ее вели! А эти местные меня на три буквы, иди отсюда, не мешай нам работать, хочешь быть с мамой, устраивайся к нам работать. Я был готов работать хоть санитаром».
На вторые сутки у мамы улучшились показатели, кислород снизили до 80%.

«Утром 3-го числа пришла эпидемиолог ЦРБ Спижова Любовь Геннадьевна.
Главврач Каспаров запретил Сергею появляться в реанимации. 4 мая его снова не пустили. Дежурный врач не стал связываться с краевым реаниматологом и ставить трахеостому, как тот накануне рекомендовал.

«На следующий день меня пустили. Дежурный реаниматолог представился Кандауровым Андреем Борисовичем. Мы пошли к маме, я позвонил реаниматологу из краевой больницы, и полтора-два часа мы выставляли параметры: кислород сделали ей уже 57%! Состояние мамы значительно улучшилось.

Краевой реаниматолог спросил Кандаурова, почему не поставили трахеостому? А тот: "Я только сегодня заступил, ничего не знаю". У них же не было тогда постоянных, каждый раз пациентов лечил другой врач.

Когда я приехал, инфузомат (аппарат для длительного дозированного введения лекарства) пищал: заканчивалось вещество, вызывающее медикаментозную кому, мама уже пыталась сама дышать. И это все видел краевой реаниматолог. Он: "Ребята, давайте бегом, седатируйте ее!" А препарата в отделении не оказалось, санитарка побежала в главный корпус в аптеку».

Чекалин пошел к главврачу Каспарову, распорядившемуся опять его не пускать, и рассказал, как «следят» за его мамой, а также спросил, почему ей не дают препараты, рекомендованные ВОЗ для пациентов с ковид.
«Главврач ответил: "У нее не подтвержден ковид!" Тогда почему ее положили в "грязную" зону, где есть ковидная пациентка, спрашиваю. Они: "Хорошо, мы назначим".

Каспаров сказал, что маме назначили трахеостомию, ЛОР-врач уже едет. И разрешил мне быть в реанимации.

Когда я туда пришел, Кандауров и ЛОР-врач Русяев уже переодевались. Русяев приготовился вводить трахеостомическую трубку в трахею, но мама же была интубирована, там уже стояла трубка. Чтобы одну трубку ввести, нужно другую вытащить.

Русяев говорит реаниматологу Кандаурову, чтобы тот убрал трубку, и он поставит трахеостому. Засунул ее с пятой попытки. Поставил, а дыхание в легкие не проводится. Еще раз поставил — не проводится. А изо рта трубку уже вытащили. Мама не дышит. Русяев говорит Кандаурову, чтобы повторно ее интубировал. На что реаниматолог говорит: "Я не умею интубировать! Я терапевт. Меня сюда поставил дежурить главный врач".

Мы думали, он реаниматолог, а он оказался терапевтом! У ЛОРа глаза полезли на лоб.

Я тоже не мог интубировать — я нефролог, я не знаю, как это делается. Я срочно позвонил другому реаниматологу, он приехал через несколько минут, интубировал, но было поздно!
Я вышел из реанимации, сел в машину. Ко мне подошел главный врач, ни соболезнования, ничего, и спросил: "И что вы теперь будете делать?"
Уберите терапевта, которого вы поставили дежурить в реанимацию, который не может даже интубировать. Потому что на моем месте сегодня может оказаться любой, который потом так же будет сидеть на лавочке и плакать. Он развернулся и ушел.

На следующий день я написал заявления в прокуратуру, Следственный Комитет и на сайт президента.